Автор: Игрушка
Фандом: Сверхъестественное
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Категория: gen
Герои: Дин
Время действия: после эпизода 408
Спойлеры: четвертый сезон вплоть до эпизода 408 «Wishful Thinking»
Длина: 900 слов
Предупреждение: ангст, написанный ради ангста и ради кое-чего еще, но это тайна
Дисклеймер: Поиграю и отдам.
Аннотация: Он липнет ко всему, чего бы Дин ни касался, о чем бы ни думал, что бы ни вспоминал. Ад…
Паутина
Паутина
Он липнет ко всему, чего бы Дин ни касался, о чем бы ни думал, что бы ни вспоминал.
Ад.
Это похоже на безумие. Дин дотрагивается до самых обычных вещей вокруг себя, и за ними, будто паук за паутиной, выползает преисподняя. Он мечтает найти предмет, из которого бы не выпрыгнул ад, как чертик из табакерки. Порой ему кажется, что такие вещи существуют, но на деле выходит, что просто ниточка, ведущая к тем четырем месяцам, чуть длиннее.
Пиво – такая обычная штука. Оно было всегда, оно чуть кружило голову и снимало напряжение. Выпить с Сэмом, с отцом, с Бобби – легко и тепло. Столько хороших воспоминаний. Было. Сейчас Дин достает бутылку из холодильника и точно знает, что этого мало, чтобы расслабиться. Да и «расслабиться» - не то чувство, которое бы ему теперь хотелось испытывать. «Забыться» - это вернее.
Дин хмурится, сердится, злится на себя. Он надевает кожаную куртку и отправляется на поиски чего-то покрепче, чем пиво. Когда он очнулся в гробу, на нем были джинсы, футболка и старая поношенная куртка, которую он чистил и стирал тысячу раз – твари, на которых они охотились, и места, где те обитали, не отличались особой опрятностью. Но его кожаной куртке везло: когда он был в ней, в него не стреляли одержимые, на него почти не бросались вендиго, призраки, ругару и прочая нечисть, ему не приходилось уворачиваться от ножей безумных охотников, вроде Гордона Уолкер, а если и случалось такое, то кожаная куртка будто берегла его. Иногда ему казалось, что это – одежда для мира и покоя. Может, ему нужно носить ее все время? Может, Сэму и Бобби стоило похоронить его в ней? Может, ее надо было надеть в его последний день? Тогда бы не было… Дин зажмуривается, трясет головой, быстро откручивает крышку бутылки и, не открывая глаз, делает пару глотков виски. Потом аккуратно завинчивает ее и кладет во внутренний карман своей кожаной куртки. Почти такой же, как у отца. Джон Винчестер, наверное, тоже прятал в своей не только фляжку со святой водой, но и с виски. При мысли об отце над курткой отчетливо возникает призрак ада. Дин выдергивает из кармана бутылку, которую только что туда уложил.
Может, стоит не останавливаться? Сделать не пару глотков, а допить до конца и отрубиться на заднем сиденье Импалы? Сэм найдет его, отвезет в мотель, доведет до кровати и будет смотреть. Как Дин садится, как ходит, как пьет, как ест, как спит – постоянный взгляд Сэма. Если бы взгляд мог говорить, то сэмов орал бы: «Расскажи! Я ведь все вижу!» Это пугает. Пугает потому, что Дин не знает, что мог бы выдать, если бы выпил больше пары глотков виски. Последний раз, когда он сделал это, его сознание, зараженное духом страха, породило видение Лилит, и Дин впервые понял, что в его памяти о тех четырех месяцах не полная пустота. Он больше не мог позволить такого, и тем более при брате.
Дин выбирает переднюю дверь машины, он садится за руль, потому что привык делать это. Сейчас его жизнь - движение между привычками. Привык носить кожаную куртку, привык вести Импалу, привык слушать рок на старых кассетах, привык находить странности среди уймы заметок в газетах и улик на месте преступлений, привык не останавливаться, постоянно перемещаясь из одного штата в другой, из одного мотеля - в другой. Эти привычки складываются друг с другом, как кусочки паззла под названием Дин Винчестер. Правда, какие-то действительно подходят друг к другу, а какие-то приходится с силой сталкивать, чтобы создавать видимость целостной картинки. Каких-то осколков не хватает, некоторые и находить не хочется… Дин выкручивает руль в левую сторону, и Импала покорно поворачивает налево. Так привычно и послушно. Его Импала, которая была Импалой Сэма только те четыре месяца. А может, и не была? Может, и Сэм продолжал считать ее машиной Дина? Он садился в нее и постоянно знал, где хозяин? Где его брат? Дин вцепляется в руль, стараясь думать только об указателях, поворотах, скоростях, педалях тормоза и газа, а не об адских всполохах заходящего солнца на боках Импалы.
Он доезжает до мотеля, надеясь, что Сэм уже спит и что этой ночью у него не будет незваных гостей вроде ночных кошмаров и ангелов с проблемами самоопределения. Даже сразу и не скажешь, что страшнее. Хотя это чувство длится только до тех пор, пока он не открывает дверь в номер и не натыкается на взгляд Сэма в полумраке. Сразу хочется глотнуть виски. Но делать это при смотрящем на него брате и вызвать у того сердитую усмешку на губах? А может, еще хуже - жалость и сочувствие? В голове стучит, ему кажется, что он влип в паутину, из которой нет выхода. Дин сдергивает куртку, бросает ее подальше на кресло, чтобы не было искушения добраться до внутреннего кармана на виду у брата.
Они болтают о каких-то глупостях, смеются, привычно называют друг друга придурком и идиотом, упорно пытаясь создать видимость нормальности. Они так стараются, что Дин даже мог бы поверить во все это, если бы не внимательные и серьезные глаза Сэма. Он устало проводит рукой по лицу. Плохой из него актер, да и из младшего брата ничуть не лучше. Хотя, с другой стороны, наверное, приятнее видеть вот такие глаза Сэма, чем желтые, красные, черные и других адских оттенков. Он глубоко вздыхает, пытаясь отгородиться от щупалец памяти об аде, которые рвутся из тех четырех месяцев и слепо ищут его. Он по привычке уворачивается и прячется, как делал и раньше, если накатывали воспоминания о доме, маме, отце. Дин зажмуривается, делая вид, что спит и спокойно дышит. Ему очень хочется, чтобы Сэм поверил в это. Ну или хотя бы сделал вид, что верит.
Через какое-то время дыхание Сэма выравнивается, он проснется утром. Дин тоже пытается проделать что-то подобное. Сейчас, когда его брат не видит (или притворяется, но в темноте Дин не хочет думать об этом), он может дотянуться до куртки и вытащить виски. У него впереди еще долгая-долгая ночь – самая короткая дорога к аду.
Конец