Душа неприкаянная
Заявка Т4-22. Вальпургиева ночь в Портленде. Собирается вся нечисть, приходит Гримм. H-- За ночь в варварско-языческом стиле заказчик будет особо благодарен
Название: Гримм идет
Автор: Игрушка
Фандом: Grimm
Категория: джен
Время действия: до сериала
POV Адалинды
Черная ночь. Как сажа. Как смоль. Как бездна, куда никогда солнца луч не попадает. Нет больше такой ночи в году, одна она. Кто-то крикнет: «А самхейн как же? Хэллоуин, мать его?» «А никак», - ответит ночь и рассмеется, как только она и может хохотать – зычно, безумно, бесстрашно. Это на утро наступит святой праздник, это с первыми петухами задымятся ночные кошмары, развеются призраки, пропадут огоньки болотные, всю ночь таскавшие дураков, которые забыли, что за ночь стоит.
Ах, что за ночь! Адалинда взбрасывает руки вверх, не в силах сдержать рвущуюся силу, и расплескиваются, расплескиваются вокруг ее желания. Этой ночью все принадлежит ей и таким, как она. В ночи этой и только в ней живет память всех таких же ночей, что были до нее. Она будто длится сквозь века. Тянется, перетекает, идет сплошной черной полосой сквозь тысячелетия. Вальпургиева ночь. Даже тогда, когда ей еще не придумали названия, она уже был – черная, зазывающая, шальная. В такую ночь люди закрывают окна, на все замки и засовы запирают двери, до самых носов натягивают одеяла, чтоб только не слышать, как ночь зовет их. Лишь такие, как Адалинда, поддаются, идут, бегут, летят на зов, чтобы напоить ночь собой и напиться от нее.
Ведьмовская ночь. Самая настоящая из ночей. Самая ночная из них. Самая темная. И дело не в темноте, дело во тьме. Ее ночь.
А потом кто-то первый вздымает по своему желанию огонь – бушующий и яркий. И вот уже рядом с тьмой полыхает пламя. В обычные ночи люди разводят костры, чтоб тьму отогнать, но в эту ночь огонь лишь подчеркивает темноту, он сливается с ней в экстазе. Она принимает его в свои объятья. Искры пламени – единственные звезды этой ночи. Адалинда смеется, смеется, смеется, потому что горит у нее в сердце свобода в такую ночь. В такую ночь она легка, как ветер, как луна, как огонь, как сама тьма. Никто не остановит, никто не скажет: «Стой, дочка, у тебя таланта на это зелье не хватит. Отступись». На все у нее таланта хватит, потому что она – здесь. Зелья – любые, заклинания – все, заговоры – самые сильные. Видения будущего кружатся вокруг нее, и она может выбирать среди них свою дорогу, которая не даст ей попасть на костер. О костре, не том, что горит сейчас в этой ночи, а о другом, что ждет каждую ведьму, если она не будет осмотрительна, все из них помнят. Но не сейчас. Нет, не сейчас. Сегодня она не хочет о нем помнить.
Клочья тумана сплетаются, жаждая показать ей грядущее.
Вот ее мать – сильная ведьма, но больно осторожная уж. Она не поддается зову самой черной ночи, не пляшет у огня. Она так давно избегает костра, что уже в любом пламени видит его отблески. «Что же ты, мама, не жгут нас уже, не жгут, цивилизация, мама», - но где же объяснить это ведьме, которая так давно отворачивается от огня. Адалинда видит и ее силу, и ее слабости, и ее желания, и ее страхи. Ах, сколько же страхов в ней… Самой аж страшно становится.
Вот принц в белой машине с синими полосами – прекрасный, сильный и жестокий, как все в его роду. Адалинда видит, как обмануть его, как сломать, как посмеяться над ним, как сделать его жизнь адом. Видит она и как спасти его, как помочь ему, как полюбить, как быть рядом, когда ему надо. Тропинки будущего расходятся от нее, и она кружится, кружится, будто на перекрестке, желая выбрать лучшую, да никак не может.
А вот еще кто-то. Адалинда видит лишь глаза, смотрящие на нее из тумана. Буравят они ее, насквозь пронзают, как ножи внутри железной девы, выворачивают внутренности, как раскаленные клещи в подвалах инквизиции, вытягивают, выкручивают суставы, будто на дыбе. Ведьма хочет отвести взгляд, но не может. Все смотрит и смотрит в эти глаза. Ей уже кажется, словно и ночь они прокалывают. Как же, как же это? Ведь эта ночь – самая ночь из ночей. Но глаза неотрывно следят за ней, и Адалинда знает, что видят они не только ее красоту и молодость, они видят и ее сущность – гниющую и безглазую.
Ведьма отшатывается, вдруг понимая, нутром чуя, что видит перед собой. Кого видит перед собой.
И не она одна!
То тут, то там вскрикивают ведьмы в хороводе видений будущего. То тут, то там нагоняет их взгляд, обладатель которого знает, кто они.
- Гримм, - начинает кто-то, и тут же складывается этот шепот в бесконечное жуткое «гриммгриммгриммгримм». Накладывается, наплывает друг на друга страшное слово, идущее сквозь века, как и их ведьмовская ночь.
Гримм идет. Гримм.
«Сказка же это, всего лишь легенда», - думает Адалинда, пытаясь прогнать морок, но память о пронзающем взгляде не дает ей поверить в это. Идет он. Приближается. Рядом уже.
И все чувствуют, что испорчена ночь. Одна только ночь этого не знает и продолжает исторгать из себя видения будущего. Адалинда отмахивается от них, закрывает глаза, не желая больше видеть, да только как добраться до дома с закрытыми глазами?
В последний момент перед тем, как вырваться из призраков грядущего, она видит, что в кровавой пелене выходит из нее ее собственный ведьмовской дух. В ужасе Адалинда оглядывается, пытается поймать увиденное, но нет уже ничего. Орут где-то петухи. Тает ночь. Тает.
А Гримм остается.
Название: Гримм идет
Автор: Игрушка
Фандом: Grimm
Категория: джен
Время действия: до сериала
POV Адалинды
Гримм идет
Гримм идет
Черная ночь. Как сажа. Как смоль. Как бездна, куда никогда солнца луч не попадает. Нет больше такой ночи в году, одна она. Кто-то крикнет: «А самхейн как же? Хэллоуин, мать его?» «А никак», - ответит ночь и рассмеется, как только она и может хохотать – зычно, безумно, бесстрашно. Это на утро наступит святой праздник, это с первыми петухами задымятся ночные кошмары, развеются призраки, пропадут огоньки болотные, всю ночь таскавшие дураков, которые забыли, что за ночь стоит.
Ах, что за ночь! Адалинда взбрасывает руки вверх, не в силах сдержать рвущуюся силу, и расплескиваются, расплескиваются вокруг ее желания. Этой ночью все принадлежит ей и таким, как она. В ночи этой и только в ней живет память всех таких же ночей, что были до нее. Она будто длится сквозь века. Тянется, перетекает, идет сплошной черной полосой сквозь тысячелетия. Вальпургиева ночь. Даже тогда, когда ей еще не придумали названия, она уже был – черная, зазывающая, шальная. В такую ночь люди закрывают окна, на все замки и засовы запирают двери, до самых носов натягивают одеяла, чтоб только не слышать, как ночь зовет их. Лишь такие, как Адалинда, поддаются, идут, бегут, летят на зов, чтобы напоить ночь собой и напиться от нее.
Ведьмовская ночь. Самая настоящая из ночей. Самая ночная из них. Самая темная. И дело не в темноте, дело во тьме. Ее ночь.
А потом кто-то первый вздымает по своему желанию огонь – бушующий и яркий. И вот уже рядом с тьмой полыхает пламя. В обычные ночи люди разводят костры, чтоб тьму отогнать, но в эту ночь огонь лишь подчеркивает темноту, он сливается с ней в экстазе. Она принимает его в свои объятья. Искры пламени – единственные звезды этой ночи. Адалинда смеется, смеется, смеется, потому что горит у нее в сердце свобода в такую ночь. В такую ночь она легка, как ветер, как луна, как огонь, как сама тьма. Никто не остановит, никто не скажет: «Стой, дочка, у тебя таланта на это зелье не хватит. Отступись». На все у нее таланта хватит, потому что она – здесь. Зелья – любые, заклинания – все, заговоры – самые сильные. Видения будущего кружатся вокруг нее, и она может выбирать среди них свою дорогу, которая не даст ей попасть на костер. О костре, не том, что горит сейчас в этой ночи, а о другом, что ждет каждую ведьму, если она не будет осмотрительна, все из них помнят. Но не сейчас. Нет, не сейчас. Сегодня она не хочет о нем помнить.
Клочья тумана сплетаются, жаждая показать ей грядущее.
Вот ее мать – сильная ведьма, но больно осторожная уж. Она не поддается зову самой черной ночи, не пляшет у огня. Она так давно избегает костра, что уже в любом пламени видит его отблески. «Что же ты, мама, не жгут нас уже, не жгут, цивилизация, мама», - но где же объяснить это ведьме, которая так давно отворачивается от огня. Адалинда видит и ее силу, и ее слабости, и ее желания, и ее страхи. Ах, сколько же страхов в ней… Самой аж страшно становится.
Вот принц в белой машине с синими полосами – прекрасный, сильный и жестокий, как все в его роду. Адалинда видит, как обмануть его, как сломать, как посмеяться над ним, как сделать его жизнь адом. Видит она и как спасти его, как помочь ему, как полюбить, как быть рядом, когда ему надо. Тропинки будущего расходятся от нее, и она кружится, кружится, будто на перекрестке, желая выбрать лучшую, да никак не может.
А вот еще кто-то. Адалинда видит лишь глаза, смотрящие на нее из тумана. Буравят они ее, насквозь пронзают, как ножи внутри железной девы, выворачивают внутренности, как раскаленные клещи в подвалах инквизиции, вытягивают, выкручивают суставы, будто на дыбе. Ведьма хочет отвести взгляд, но не может. Все смотрит и смотрит в эти глаза. Ей уже кажется, словно и ночь они прокалывают. Как же, как же это? Ведь эта ночь – самая ночь из ночей. Но глаза неотрывно следят за ней, и Адалинда знает, что видят они не только ее красоту и молодость, они видят и ее сущность – гниющую и безглазую.
Ведьма отшатывается, вдруг понимая, нутром чуя, что видит перед собой. Кого видит перед собой.
И не она одна!
То тут, то там вскрикивают ведьмы в хороводе видений будущего. То тут, то там нагоняет их взгляд, обладатель которого знает, кто они.
- Гримм, - начинает кто-то, и тут же складывается этот шепот в бесконечное жуткое «гриммгриммгриммгримм». Накладывается, наплывает друг на друга страшное слово, идущее сквозь века, как и их ведьмовская ночь.
Гримм идет. Гримм.
«Сказка же это, всего лишь легенда», - думает Адалинда, пытаясь прогнать морок, но память о пронзающем взгляде не дает ей поверить в это. Идет он. Приближается. Рядом уже.
И все чувствуют, что испорчена ночь. Одна только ночь этого не знает и продолжает исторгать из себя видения будущего. Адалинда отмахивается от них, закрывает глаза, не желая больше видеть, да только как добраться до дома с закрытыми глазами?
В последний момент перед тем, как вырваться из призраков грядущего, она видит, что в кровавой пелене выходит из нее ее собственный ведьмовской дух. В ужасе Адалинда оглядывается, пытается поймать увиденное, но нет уже ничего. Орут где-то петухи. Тает ночь. Тает.
А Гримм остается.
@темы: категория: gen, фандом: Grimm, время действия: до сериала, Grimm: Адалинда Шейд, Фанфики, рейтинг: G
-
-
24.10.2012 в 17:25-
-
26.10.2012 в 04:46